«Орловщина» — восстание в Белом Крыму, 1920 - Юрий Викторович Зеленин

В это время Орлов, имея уже в своих руках силу, со своим окружением, по видимому, учитывая обстановку, пришли к заключению, что настало благоприятное положение для осуществления его мыслей, с которыми он носился в течение нескольких месяцев, и в ночь с 21-го на 22-е января они приступили к проведению их в жизнь. Орловское «действо» — «орловщина» — началось.

В ночь с 21-го на 22-е января (на рассвете) чинами орловского отряда на симферопольском вокзале были арестованы: комендант Севастопольской крепости ген. Субботин, начальник Штаба Новороссийской области ген. Чернавин, возвращавшиеся из Джанкоя в Севастополь после совещания с ген. Слащевым. В городе были произведены аресты многих высших гражданских и военных властей, арестованы многие штаб-офицеры, и все арестованные препровождены в Европейскую гостиницу, где помещался штаб Орлова. Утром 22-го появился приказ № 1 кап. Орлова, который гласил:

«Приказ № 1 по городу Симферополю.

Исполняя долг перед нашей измученной Родиной и приказы Ком-кора ген. Слащева о восстановлении порядка в тылу, я признал необходимым произвести аресты лиц командного состава гарнизона гор. Симферополя, систематически разлагавших тыл. Создавая армию порядка, приглашаю всех к честной объединенной работе на общую пользу. Вступая в исполнение обязанностей начальника гарнизона гор. Симферополя, предупреждаю всех, что всякое насилие над личностью, имуществом граждан, продажа спиртных напитков и факты очевидной спекуляции будут караться мною по законам военного времени.

Начальник гарнизона г. Симферополя, командир 1-го полка Добровольцев, капитан Орлов.»

Вот как вспоминает утро 22-го января один из офицеров (кап. И.): «Идя утром в штаб (7 улан. Ольвиопольского полка), я был удивлен присутствием на улицах довольно многочисленных офицерских пикетов. Дошел благополучно; как позже выяснилось — спасли обер-офицерские погоны. В штабе только адъютант шт. — ротмистр Непперт, писаря и никого из штаб-офицеров. Соединились с командиром полка. Под домашним арестом по приказу захватившего город капитана Орлова. Выясняется, что все штаб-офицеры арестованы. Орлов объявил себя комендантом города и захватил Европ. гостиницу. Чтобы выяснить обстановку, мы — я и Непперт — отправились к Орлову. Он принял нас в присутствии какого-то капитана в форме Марковского полка… Орлов, не без театральности, произнес речь о засилье штаб-офицеров, о захвате ими командных постов, о том, что мы, обер-офицеры, остаемся в черном теле на ролях пушечного мяса… Но, конечно, с его способом борьбы мы не могли никак согласиться. И мы мирно разошлись. Прийдя в Штаб, узнали, что нам звонил Крымский конный полк. Соединились. Полк. Бако организовывает сопротивление и сзывает в казармы полка. Мы отдали распоряжение эскадронам пробираться к Крымчакам. В казармах Крым. кон. полка узнали, что из Севастополя идет на фронт тяжелая батарея. Соединились с командиром и поставили его в известность о происходящем. Командир батареи поставил в известность Орлова, что Европ. гостиница находится под его обстрелом.» Находившиеся в Симферополе запасные части и отряд немецких колонистов соблюдали «нейтралитет».

Одновременно с приказом № 1 были выпущены воззвания к «трудящимся» — одни большевистского содержания, другие в эсеровском духе о «земле и воле», заканчивавшиеся призывом к рабочим записываться в отряд.

«Ревкомом в первый же день выступления, — говорит Шафир, — была послана делегация к Орлову с требованием немедленно освободить заключенных политических. Орлову пришлось бросить роль „дипломата“ и дать прямой ответ. Ответ получился отрицательный». На заявление Ревкома, что им будут посланы силы к тюрьме для освобождения заключенных, кап. Орлов ответил, что всякие выступления он будет подавлять всеми имеющимися в его распоряжении силами. Нормальная жизнь в Симферополе была нарушена, и все следили за развитием событий. Приходившим к Орлову «делегациям» он заявлял, что «молодое офицерство решило взять все в свои руки», но разъяснить это неопределенное сообщение он не старался…

Вспоминает Князь В. А. Оболенский Председатель Земской управы Таврической губернии при правительстве Крыма: «На углах улиц расклеивались объявления о происшедшем перевороте и обращения к учреждениям с предложением продолжать обычные занятия, а к населению — с призывом соблюдать спокойствие. Объявления эти были подписаны капитаном Орловым и губернатором Татищевым. Комбинация двух подписей — легального губернатора и восставшего капитана — производила странное впечатление, особенно после того, как в городе стало известно, что губернатор находится под домашним арестом. Домашнему аресту подвергнут был также начальник гарнизона и случайно находившийся в городе начальник штаба генерала Слащова.

Князь В. А. Оболенский — Председатель Земской управы Таврической губернии при правительстве Крыма

Так поступали с военным и гражданским начальством честным. Начальство нечестное было посажено в тюрьму.

Этой участи подвергся полицмейстер и начальник уголовно— политического розыска. Тут обнаружились такие дела нечестного начальства, что после подавления орловского бунта оно уже не могло вернуться к отправлению своих прежних обязанностей. Узнав о случившемся, я отправился в штаб Орлова, в знакомую мне „Европейскую“ гостиницу, чтобы уяснить себе положение. В штабе был полный порядок. По-видимому, военная дисциплина ничуть не пострадала от переворота. Все-таки сутолока была большая: поминутно являлись от различных частей за приказаниями, в приемной толпился всякий народ с жалобами, доносами, просьбами. Орлов, не привыкший еще к своему положению, принимал и выслушивал всех, авторитетно отдавая военные распоряжения и беспомощно путаясь в гражданских делах.

Обстановка была неподходящая для серьезного разговора. Я все-таки успел ему высказать недоумение по поводу его решимости произвести переворот в момент, когда большевики стояли у Перекопа и каждое замешательство в белых войсках грозило неминуемой гибелью фронта. Он ответил, что не намерен идти против Слащова, но восстал для того, чтобы поставить ему целый ряд ультиматумов, которые тот вынужден будет принять. В результате произойдет не крушение фронта, а его укрепление. Далее он сообщил, что герцог Лейхтенбергский уже выехал для переговоров в Джанкой, где помещался штаб Слащова. Все это было маловразумительно. Я так и не понял смысла и целей орловского восстания. На вечер было созвано экстренное заседание городской думы. Перед тем, как отправиться туда, я зашел к губернатору, сидевшему под домашним арестом. Застал его и всю его семью в полном недоумении от совершившегося. Меня расспрашивали, что я обо всем этом думаю, но я должен был сознаться, что сам ничего не понимаю. При мне к губернатору пришел офицер, близкий приятель герцога Лейхтенбергского, и принес только что выпущенную Орловым прокламацию. — Ничего